Биография Осип Эмильевич МандельштамОсип
Эмильевич Мандельштам Родился 15 декабря 1891 года в Варшаве в
мелкобуржуазной еврейской семье. Детство и молодость прошли в Петербурге
и Павловске. До 1907 года учился в Тенишевском училище.
Из петербургской еврейской купеческой семьи. Увлекался эсеровским
движением (воспоминания "Шум времени"). В 1907-1908 слушал лекции в
Париже, в 1909-1910 в Гейдельберге, в 1911-1917 изучал в Петербургском
университете романскую филологию (курса не закончил).
Первые стихотворные опыты в народническом стиле относятся к 1906,
систематическая служба над поэзией началась с 1908, первая публикация
1910. Мандельштам примыкает к символизму (посещает В. И. Иванова,
посылает ему свои стихи). Его программа сочетать "суровость Тютчева с
ребячеством Верлена", высокость с детской непосредственностью. Сквозная
задача стихов хрупкость здешнего мира и человека перед лицом непонятной
вечности и судьбы ("Неужели я всамделишный / И истинно конец
придет?.."); интонация удивленной простоты; форма короткие стихотворения
с весьма конкретными образами (пейзажи, стихотворные натюрморты). Поэт
ищет выхода в религии (в особенности напряженно в 1910), посещает
заседания Религиозно-философского общества, но в стихах его религиозные
мотивы целомудренно-сдержанны ("Неумолимые слова..." о Христе, тот, что
не назван). В 1911 принимает крещение по методистскому обряду. Из стихов
этих лет Мандельштам включил в свои книги менее трети.
В 1911 Мандельштам сближается с Н. С. Гумилевым и А. А. Ахматовой, в
1913 его вирши Notre Dame, "Айя-София" печатаются в программной подборке
акмеистов. Программа акмеизма для него конкретность, "посюсторонность",
"сообщничество сущих в заговоре супротив пустоты и небытия",
преодоление хрупкости человека и косности мироздания сквозь творчество
("из тяжести недоброй и я когда-нибудь прекрасное создам"): стихотворец
уподобляется зодчему, первая книжка Мандельштама называется "Камень".
Так же "зодчески" должно строиться и среда (вирши о всеединящем Риме,
статьи "Петр Чаадаев", "Скрябин и христианство"). Стихи его приобретают
высокую торжественность интонаций, насыщаются классическими мотивами
("Петербургские строфы", "Бах", "Я не увижу знаменитой "Федры"); в
сочетании с бытовыми и книжными темами это порой дает
остраненно-причудливые рисунки ("Кинематограф", "Домби и сын"). К нему
приходит известность в литературных кружках, он свой дядя в
петербургской богеме, задорный, ребячливый и самозабвенно-торжественный
над стихами.
Первую народную войну Мандельштам вначале приветствует, после этого
развенчивает ("Зверинец"); касательство к октябрю 1917 как к катастрофе
("Кассандре", "Когда октябрьский нам готовил временщик...") сменяется
надеждой на то, что новое "жестоковыйное" страна может быть гуманизовано
хранителями старой культуры, которые вдохнут в его нищету домашнее,
"эллинское" (а не римское!) тепло человеческого слова. Об этом его
лирические статьи "Слово и культура", "О природе слова", "Гуманизм и
современность", "Пшеница человеческая" и др.. В 1919-1920 (и позднее, в
1921-1922) он уезжает из голодного Петербурга на юг (Украина, Крым,
Кавказ: воспоминания "Феодосия", но от эмиграции отказывается; в 1922
поселяется в Москве с младой женой Н. Я. Хазиной, Н. Я. Мандельштам),
которая станет его опорой на всю существование, а позже гибели
героически спасет его наследие. Стихи 1916-1921 гг. (сборник Tristia,
"Вторая книга") написаны в новой манере, значения слов становятся
расплывчаты, иррациональны: "живое словечко не обозначает предметы, а
беспрепятственно выбирает, как бы для жилья, ... милое тело". Слова
соединяются в фразы только звуками и семантической эмоцией ("Россия,
Лета, Лорелея"), связь между фразами теряется из-за пропусков
ассоциативных звеньев. В тематике появляются "черное солнце" любви,
смерти, исторической катастрофы, "ночное солнце" сохраняемой и
возрождаемой культуры, круговорот времен, а в центре его "святые
острова" Эллады ("На розвальнях...", "Сестры нелегкость и нежность...",
"Золотистого меда струйка...", "В Петербурге мы сойдемся опять ..." и
др.). К 1923 надежды на гуманизацию нового общества иссякают,
Мандельштам чувствует себя отзвуком старого века в пустоте нового
("Нашедший подкову", "1 января 1924") и потом 1925 на пять лет перестает
сочинять стихи; только в 1928 выходят итоговый сборник "Стихотворения" и
прозаическая повесть "Египетская марка" (тем же отрывисто-ассоциативным
стилем) о судьбе маленького человека в провале двух эпох.
С 1924 Мандельштам живет в Ленинграде, с 1928 в Москве, бездомно и
безбытно, зарабатывая изнурительными переводами: "чувствую себя
должником революции, но приношу ей дары, в которых она не нуждается". Он
принимает идеалы революции, но отвергает верх, которая их
фальсифицирует. В 1930 он пишет "Четвертую прозу", жесточайшее обличение
нового режима, а в 1933 стихотворную инвективу ("эпиграмму") супротив
Сталина ("Мы живем, под собою не чуя страны..."). Этот разрыв с
официальной идеологией дает ему силу возвратиться к творчеству (за
редкими исключениями, "в стол", не для печати): его вирши о чести и
совести, завещанных революционными "разночинцами", о новой человеческой
культуре, которая должна появляться из земной природы, как биологическое
или геологическое явление ("Сохрани мою речь...", "За гремучую доблесть
грядущих веков...", "Армения", очерки "Путешествие в Армению").
Ассоциативный манера его стихов становится все больше резким, порывистым
темным; теоретическая мотивировка его в эссе "Разговор о Данте".
В мае 1934 Мандельштам арестован (за "эпиграмму" и другие стихи),
сослан в Чердынь на Северном Урале, позже приступа душевной болезни и
попытки самоубийства переведен в Воронеж. Там он отбывает ссылку до мая
1937, живет без малого нищенски, прежде на мелкие заработки, позже на
скудную содействие друзей. Мандельштам ждал расстрела: неожиданная
мягкость вердикта вызвала в нем душевное смятение, вылившееся в строй
стихов с открытым приятием советской реальности и с готовностью на
жертвенную кончина ("Стансы", так называемая "ода" Сталину.); хотя
вообще-то, многие исследователи видят в них только самопринуждение или
"эзопов язык". Центральное произведение воронежских лет "Стихи о
неизвестном солдате", самое темное из сочинений Мандельштама, с
апокалиптической картиной революционной войны за выживание человечества и
его мирового разума. Мандельштам то надеялся, что "ода" спасет его, то
говорил, что "это была болезнь", и хотел ее истребить. После Воронежа он
живет год в окрестностях Москвы, "как в страшном сне". В мае 1938 его
арестовывают вторично "за контрреволюционную деятельность" и направляют
на Колыму. Он умер в пересыльном лагере, в состоянии, близком к
сумасшествию, по официальному заключению от паралича сердца. Имя его
оставалось в СССР под запретом примерно 20 лет.
|